Погорячилась я, когда решила, что буду вести каждый день дневник голодовки. Не так это просто, оказалось, когда голодаешь, да еще и работаешь. Нет, я что-то записывала каждый день, но сил доделать и опубликовать не было. Вот сейчас что-то соединю и расскажу основное, что было с понедельника.
Понедельник – день тяжелый, так говорят. Рабочий день начался как обычно: сбор анализов, мытье палаты и т.д. Хронометристами были сотрудник администрации и медсестричка. Тихонько так ходили, все записывали, как обычно. Вдруг звонок сотруднику администрации, и мы все бросаем и идем на пост к акушерочке. А там старшая акушерка, юрист и терапевт. Оказывается, главврач решила проверить мое состояние здоровья. А юрист-то зачем? Акт что ли составлять, если я откажусь? Не откажусь я. Проверили давление, сдали кровь, сходили на ЭКГ, побывали у эндокринолога. Хотели еще УЗИ брюшной полости сделать, но не сделали. А зря. Убедились бы, что там пусто.
В 16:00 завели меня в кабинет к Шаврак. Там сидела еще одна наша активистка, младшая медсестра. Как выяснилось позже, ее прессовали, запугивали. А перед этим еще Юлию Шатскую, которая в это день объявила голодовку, точно также пытались запугать, морально задавить во время смены. Это человека, который должен быть на операции, помогать при операции. Ее довели до такого состояния, что она хотела уволиться. Не буду об этом подробнее, уже журналисты все написали.
У меня в голове просто не укладывается. Почему руководители решили, что могут нас, кто стоит рангом ниже, за людей не считать?
Дождалась и я своей очереди к Т.Б. Шаврак. Два представителя Минздрава, еще каких-то два молодых человека, и сама главврач. Татьяна Борисовна поначалу, как обычно, взяла инициативу в свои руки - говорить, никого не слушая. Это она умеет. Переговорит кого угодно. Но знаете, уже столько раз слышала все это, ну ничего нового она мне так и не сказала. Представители Минздрава тоже говорили, но и от них я не услышала того, что могло бы остановить нынешнюю ситуацию. Мы им как оно есть у нас на работе, а у них свое. Полная бесполезность этих неофициальных встреч по одному. Почему они нас лишают права прибегнуть к помощи наших представителей, юриста нашего профсоюза? Почему они решают за нас, пользуясь своим служебным положением?
В какой-то момент мне стало плохо, хотела уйти. У меня поднялось давление 160 на что-то, не помню что. Да, прямо в кабинете главврача мне стало плохо. Не отпускали с кабинета, пока не снизится давление. Ушла, когда оно снизилось. В отделении работу никто не отменял, пришлось все доделывать. Вроде справилась, и на этом хорошо. Ушла с работы в 20 минут девятого. Подъехала к дому, а у меня ворота не открываются, примерзли. Захотелось заплакать.
Следующий день прошел очень спокойно. Я была дома. Хотела выспаться, не совсем удалось. С утра вперемешку - то по хозяйству дома с младшей дочкой, то разговоры с журналистами. Днем немного удалось отдохнуть. К обеду приехала старшая дочка. Обедать отказалась, сказала - попьет со мной воды. Не хочет, меня, голодающую, соблазнять. Пообщалась еще немного с журналистами. Приготовила ужин младшим детям, и все, у меня отдых.
По поводу моего состояния. В выходные нет физических нагрузок, соответственно, чувствую себя намного лучше. Без резких движений. Стала сравнивать себя с ленивцем - кто из нас медлительнее.
Утром сделала заявление о присоединении к голодовке Иоланта Русоцкая – сокращенно Иола или Ёлка, как я ее зову. Заменила Юлю. Она работает в приемно отделении, а в ночное время смены – еще в трех на 8 постах. Она сейчас на больничном, и, наверное, это хорошо, учитывая то давление, которое устроили на работе Юле Шатской. Нас стало снова двое голодающих.
9 февраля у меня был снова выходной. Но это не спасло меня от обморока. В середине дня встала, чтобы сходить за водой, а очнулась уже на полу. Сколько лежала так - не знаю. Добралась до дивана, вызвала скорую. Приехала фельдшер СМП. Померяла сахара в крови – резкое до 3,4, а утром было 5.
На работе, рассказывают, в тот день собрали сотрудников полный зал. Под камеры телеканала 360 (того самого, что переврал и перекрутил мои слова), клеймили нас, подписавших открытое заявление младших медсестер, какие мы плохие. Говорят, «группа поддержки» главврача даже хлопала в ладоши, но многие в зале – и врачи и акушерки – сидели молча, стараясь лишний раз глаза не поднять. И если это так, то таким людям спасибо.
Сегодня тоже осталась дома, на больничный. Утром вызвала терапевта на дом и уже через 15 минут пришли врач, и не просто врач, а заведующая отделением нашей поликлиники, и медсестра. Осмотрели, померяли температуру, оказалось 37,4. Конечно, заподозрили Covid. Через полтора-два после их ухода приехал молодой человек, представился терапевтом, сделал экспресс-тест. Полчаса анализировал результат, пытался разглядеть вторую полоску, но все-таки вынес вердикт, что он отрицательный.
Все эти дни переживали за наших товарищей по профсоюзу – трех фельдшеров скорой помощи в Башкирии, в городе Ишимбай. Их уволили совсем без всяких законных оснований – просто из-за того, что они там тоже выступили за соблюдении правил медицинской помощи и за оплату переработок. Сегодня были хорошие новости - государственная инспекция труда признала увольнения незаконным и выдала предписание их восстановить. Но профсоюз уже все равно подготовил судебные иски, чтобы не терять время, если главврач будет оспаривать предписание.
На сегодня, наверное, все. Всем спасибо за поддержку и добрые слова.
